Указом Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» от 28 августа 1941 г. была произведена тотальная депортация немцев из АССР в отдаленные районы Сибири, Казахстана и Средней Азии. В сентябре 1941 года Автономная Республика немцев Поволжья была ликвидирована, а её территория была разделена между Саратовской (15 кантонов) и Сталинградской (7 кантонов) областями.

 

Иллюстрация из книги Ивана Фризена «Память народная», вышедшей в России в 2015 г.

 

День Указа

 

Ту беду понять никто не мог:

Почему? Куда? Зачем? Надолго?

Как покинуть отчий свой порог?

Но ответ не знала даже Волга.

 

На корню — богатый урожай.

Но беда была неотвратима.

Опустел немецкий вольный край,

Поднялась указа гильотина.

 

И никто казненным счет не вел…

Падали щепой лесоповала

Те, кто до победы не дошел,

В лагерях Сибири и Урала.

 

И живым никто уж не вернет

Родину. И только долго-долго

Преданный ей труженик-народ

Будет ждать домой родная Волга…

Лидия Майер, Warburg

 

Без вины виноватый

Депортированным немцам Поволжья посвящается

 

У лета остались лишь несколько дней

И осенью веет с поволжских полей

Ты к полю пшеницы идёшь, не спеша.

Труд был не напрасен, урожай удался.

 

Колосья пшеницы ты гладил рукой

В душе твоей радость, на сердце покой.

И к речке спустился, глаза ты закрыл,

Луч яркого солнца тебя озарил…

 

Луч солнца исчез. Открываешь глаза

и смотришь ты вдаль, наступает гроза.

Суровые волны на Волге реке

и капля дождя, как слеза по щеке.

 

Вдруг молния, гром и воздух дрожал.

С тревогой в душе ты домой прибежал.

«Указ» разразил тишину и покой,

Для Родины стал в один миг ты чужой.

 

«Этнический немец» — проклятье, клеймо.

Бесправен, унижен, лишён в миг всего.

Товарный вагон уносит в Сибирь.

Что там тебя ждёт, видит Бог лишь один.

 

«Фашист, диверсант», — встречала толпа.

И это Родина-мать, родная страна…

Ты предан ей был даже тогда,

Стыдившись толпу, опуская глаза.

 

Не успел отряхнуться от пыли дорог,

Тут новый указ — рабский труд тебя ждёт.

В рабочей колонне в забой ты идёшь,

Исчерпан, без сил вагонетку везёшь.

 

Ты двести грамм хлеба за труд получал.

Ночами в бараке по Волге скучал.

Нашла тебе место родная страна,

На спецпоселение отправив тебя.

 

И годы прошли, пронеслись словно миг,

В землянке своей ты сидишь, уж старик,

Письмо одно держишь дрожащей рукой,

В нём смысл один: больше ты не чужой.

 

Крест сжал ты в руке и молитву прочёл,

Вся жизнь словно ад, хоть ты и не при чём.

«Прости же их, Боже», сказал и затих,

Листок уронил, головою поник.

 

Десятки тысяч жертв, сотни тысяч поломанных судеб. Преклоняемся пред Вами «без вины виноватые». Ушедшим – светлая память. Живым – здоровья и долголетия.

Александр Шёнфельд

 

               * * *

Жребий выдала судьба — ей вдогонку

Ни хула уж не нужна, ни хвала.

Занесло нас на чужую сторонку,

Ту, что родиной для предков была.

 

Здесь висели где-то их колыбели,

Воды Рейна вольно песни несли.

И хранили молчаливые ели

Тайны древние родимой земли.

 

Не щедра была она? Не привольна?

Слишком русская царица добра?

И рыдали им вослед колокольни,

И прощально им гудели ветра.

 

Колокольни нам вослед не рыдали,

И другие песни пели ветра.

И коль вслед нам с сожаленьем махали —

Лишь березки у родного двора…

Лидия Майер, Warburg

 

«Надежда»

 

Последней надеждою жил мой отец,
«Нам снова б на Волгу вернуться!»
И немцы все ждали — почти целый век
Когда бы в неё окунуться! 

Но предков и наша мечта не сбылась, 
Туда нам дорогу закрыли…
Нас всех раскидали — таков был УКАЗ,
Жить немцам в степях иль в  Сибири!

И там как в Поволжье сады расцвели
На радость! Кому-то на зависть…
«Чем немцев на ВОЛГУ — пускай лучше спид!»
От слов тех душа разрывалась…


Безропотно тихо ушли навсегда, 
Оставили сёла в Сибири…
На кладбищах наших пасутся стада
И топчут родные могилы…

Ольга Штуц

 

Говори со мной…

 

— Говори со мной по-немецки! —

Голос бабушки. Он из детства,

Где в приволье дошкольных лет

Занимался русский рассвет.

Где уже есть русские книжки,

Голос радио со стены,

И где русский робко, чуть слышно

Проникал и в игры, и в сны…

 

— Говори со мной по-немецки! —

Голос бабушки. Он из детства.

Он из школьных далеких лет,

Что счастливее в жизни нет.

Имя Пушкина восходило,

Думы Лермонтова влекли,

Слово русское дух пленило,

Песни русские сердце жгли…

 

— Говори со мной по-немецки! —

Голос бабушки. Он из детства.

Просьбе этой с полсотни лет.

Что ж звучит она как завет?

— Говори со мною по-русски! —

Я прошу. Только наши внуки

Говорят теперь по-немецки.

Не в обиде я. Помню детство…

Лидия Майер, Warburg

  

Российской немке посвящается

 

Ты — никто, ты идешь по обочине,

Ты бесправна и прячешь глаза.

Испытала ты рабство воочию

В той стране, где иссохла слеза,

 

Превратившись в болота кровавые.

Потом ты орошала поля,

Лишь скорбели березки кудрявые,

Да рыдали во тьме тополя.

 

Вышла замуж, сомненьями мучаясь,

И терзая себя, и боясь.

Ты никто — это слово живучее

В кровь впиталось, по генам несясь.

 

Можешь жить ты в Сибири, в Германии.

Ты по-прежнему прячешь глаза.

В них застыли былые страдания,

Боль и мука, скупая слеза…

 

Мчатся годы, пройдут и столетия,

В вечность канет несчастный народ,

Но осколки того лихолетия

Сохраняют смирения код.

Ирина Проскурякова (Фихтнер)